Дом Люцифера - Страница 89

Рашид мрачно ответил:

— Как-нибудь переживем и это, Бальшазар. Как видишь, до сих пор еще не померли, да и Саддам, он тоже не вечный.

Только тут они заметили сгорбленную старуху, молча стоявшую перед стойкой. Она вошла так тихо и бесшумно, точно дымок, и клерк с привратником на секунду совершенно растерялись. Как могли они не заметить ее? Над белой повязкой, прикрывающей лицо, блеснули живые черные глаза. Но она тут же опустила их, как следовало делать порядочной женщине в присутствии любого мужчины, не являвшегося ее мужем.

Привратник нахмурился.

Она заговорила на безупречном арабском тихим, испуганным голоском:

— Тысяча извинений. Я портниха. Меня прислали сюда шить для «Сандуса».

Уловив в ее голосе страх, Рашид вновь обрел уверенность и жестом указал на служебную дверь за стойкой.

— Тебе нельзя находиться в вестибюле, женщина. В следующий раз входи через служебный вход. Знай свое место!

Бормоча слова извинений и кланяясь, она прошмыгнула мимо привратника, бывшего доктора философии по имени Бальшазар. И успела незаметно для Рашида сунуть в карман привратницкой униформы мелко сложенный листок бумаги.

Тот сделал вид, что не заметил этого. И спросил у клерка:

— А что слыхать насчет электричества, Рашид? Как там по расписанию, завтра отключат или нет? — И прижал ладонь к карману, где лежала записка.

Женщина скрылась за дверью служебного входа. Мужчины возобновили разговор. Она с облегчением вздохнула. Первое задание было успешно выполнено. Но ей предстояло еще одно, куда более опасное и сложное.

Глава 28

7.44 вечера

Багдад

Резкий и холодный ветер, дующий из пустыни, бушевал на улицах Багдада, разогнав по домам последних покупателей с улицы Шейха Омара. В воздухе витал запах ладана и кардамона. Небо почернело, сильно похолодало. Сгорбленная старая женщина в черном одеянии и с белой пуши на лице — та самая, что передала записку в отеле «Царь Саргон», — ковыляла мимо деревянных прилавков, где были разложены всевозможные запчасти, которые изобретательные иракцы умело пускали в дело. Настали такие времена, что некогда вполне благополучным в материальном смысле горожанам, чтобы хоть как-то свести концы с концами, приходилось выходить на улицу и торговать буквально всем подряд — от лечебных трав и продуктов до старых водопроводных труб.

Она уже почти достигла своей цели, как вдруг вздрогнула и застыла как вкопанная. Сердце бешено забилось. Она просто не могла поверить своим глазам.

Толпа на улице поредела, а потому она сразу заметила его — слишком уж резко он выделялся среди остальных прохожих. Высокий, стройный и мускулистый, он был единственным европейцем на улице. Все те же темно-синие глаза, черные, как вороново крыло, волосы, холодное жесткое лицо, которое она всегда вспоминала с такой ненавистью и болью. Одет неприметно — в ветровку и коричневые хлопковые брюки. И, несмотря на нарукавную повязку с эмблемой ООН, она прекрасно знала, что ни в какой ООН он не работает.

Она бы и без того непременно обратила на него внимание — слишком уж редким зрелищем был сегодня европеец на улицах Багдада. Но этот человек был знаком ей слишком хорошо, и на секунду она так и застыла как вкопанная перед лавкой, торгующей инструментами. Затем быстро вошла и притворила за собой дверь. Даже самый внимательный наблюдатель не заметил бы в ее поведении ничего необычного. Но потрясена она была до глубины души.

Что делает он в Багдаде? Вот уж кого не ожидала она встретить здесь. Подполковника Джонатана Смита, доктора медицины.

* * *

Джон оглядывал улицу с деревянными прилавками и маленькими мастерскими и лавчонками. Весь день он посещал кабинеты и приемные различных клиник и больниц, беседовал с явно нервничающими врачами, медсестрами и прочим персоналом, которым довелось работать в военно-полевых госпиталях. Многие подтвердили, что в прошлом году в Ираке было зарегистрировано шесть человек с симптомами острого респираторного синдрома, пострадавших, по всей видимости, от того вируса, о котором говорил Джон. Но никто ничего не знал о трех выживших.

Шагая по улице, он пытался избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Разглядывал тускло освещенную фонарями улицу с маленькими рынками и магазинчиками, мужчин в длинных просторных рубашках, сидевших за столиками с чашками горячего чая и посасывающих курительные трубки. Старался придать лицу самое безмятежное выражение. И все же этот район Багдада казался ему несколько необычным местом для встречи с доктором Радах Махук, знаменитой на весь мир педиатром и хирургом.

Но Домалевский проинструктировал его на этот счет вполне определенно.

Джон уже начал отчаиваться. Знаменитый педиатр была его последней надеждой. А если задержаться в Багдаде еще на сутки, опасность возрастет многократно. Любой заподозривший что-либо местный житель мог донести на него республиканским гвардейцам. Но, с другой стороны, он мог встретить человека, чья информация окажется полезной. И он узнает, наконец, откуда взялся этот проклятый вирус и кто такие эти негодяи, заразившие им иракцев и Софи.

Нервы его были буквально на пределе, когда, наконец, он остановился у двери в мастерскую, по обе стороны от которой свисали на цепях почти лысые покрышки.

Именно сюда, в это мрачное местечко, и послал его Домалевский. По словам дипломата, мастерская принадлежала некогда процветавшему багдадскому бизнесмену, чью фирму полностью разорили спровоцированные Саддамом Хусейном войны.